ФРАГМЕНТ КНИГИ ВАЛЕРИЙ КОСТИНА «ДОЛИНА ОСС»
День, один нескончаемый день — превратился в вечность.
Однажды Артур все же нашел дверь, за которой не было стены, но выйти не решился. Он решил дождаться хозяина, так он теперь называл своего спасителя. Этот молчаливый худощавый мужчина вызывал у него уважение. Он ходил, завернутый в желтую тунику, из-под которой виднелись рваные джинсы, был бос, лыс и бородат. Кожа его была бледно-желтого цвета, словно выгоревшая на солнце бумага.
— Можно мне выйти? — спросил он хозяина, когда тот появился.
— Можно.
Артур подошел к двери и открыл ее. Он увидел то, чего никак не ожидал увидеть. Ничего. Настоящее ничего. Только солнце и небо. Полная тишина.
— Что это?
— Это мой мир, — ответил хозяин.
— Вы бог?
— Я программист из Дели.
— Вы здесь живете?
— Да.
— Но здесь ничего нет.
— Лично мне ничего не надо. А тебе, чего не хватает?
— Ну домов, улиц, людей.
— Которые в тебя стреляют?
— Да… — Артур призадумался.
Уж лучше ничего, чем автоматы.
И снова тянулось время. Хозяин почти не приходил, лишь изредка приносил Артуру воды и еды. Еда была скромная. Проращенные зерна пшеницы или бобы, реже — лепешки. Однажды он принес рыбу. Еды было мало, но хватало. Артур после ранения почти ничего не ел. Сначала очень сильно мешало солнце над головой. Но у хозяина в доме не нашлось никакой тряпки, чтобы прикрыться, а потом Артур привык и засыпал при ярком солнечном свете. Он, кстати, заметил, что спать стал куда меньше, чем раньше, и перестал видеть сны. Он быстро шел на поправку и набирался сил. Но вместе с силами прибывала и какая-то странная пустота. С каждым днем все больше и больше его охватывала тоска и безучастность. Безучастность ко всему, что с ним произошло. Словно бабочка запеленатая в кокон, он тихо и бессмысленно проводил время. Равнодушие стало его обычным состоянием. Нет цели, нет желаний. И даже разбираться ни в чем не хочется. Какой смысл? Он умер. И если есть жизнь после смерти, похоже, она еще более бессмысленна, чем прежняя, земная. Время остановилось и остановило желания. Ничего не хотелось.
Однажды хозяин, войдя в дом, обратился к Артуру:
— Иди, посмотри, что я для тебя сделал.
Артур вышел из дома и увидел пустыню. Настоящую пустыню с желтыми песчаными барханами, дрожащими в мареве раскаленного воздуха. Песок простирался до самого горизонта. И над песком висело солнце и голубое небо. Без единого облачка. Эта пустыня показалась Артуру самым красивым, самым многогранным и самым величественным пейзажем из всех, что он когда-либо видел. Он не ожидал, что простой желтый песок может быть так красив и так обрадует его.
Теперь он все время проводил на улице. Стоил песчаные замки, копал тоннели. Песок был очень сухой, поэтому постройки получались очень простыми, условными. Но и это радовало его, как ребенка. Он строил крепости и города, и хотя это были всего лишь горки песка и неглубокие ямки, Артур видел в них дома и цитадели, стены и бойницы. Иногда горки песка превращались в его воображении в целые миры, а ямки — в океаны кишащие глубоководными обитателями и морскими чудищами. Песок оказался идеальным строительным материалом! Маленькие однородными песчинки позволяли создавать любые объекты. Все было песком и все было из песка. Даже небо и солнце, казались ему порой сделанными из песка, только очень, очень давно. И казалось, проведи по тончайшему голубому слою и за ним окажется песчаный купол.
Хозяин тоже все время проводил на улице. Он либо сидел на песчаном бархане, либо лежал вершине черной скале, возвышающейся не далеко от дома. Он почти не вставал. Артур даже не знал, ест ли он когда-нибудь или нет. И сколько времени он может провести без воды? Хотя само понятие времени в этой безмолвной пустыне совершенно размывалось. Время перестало иметь значение. Оно стало бессмысленным понятием. Солнце все время было в зените. Дел никаких не было, сон был коротким, есть почти не хотелось, но самое главное не было никаких желаний, ни зова тела, ни зова души. Песок.
—Уничтожь желания и обретешь свободу! — как-то сказал ему старик. Потом помолчал, подумал и добавил: — Так сказал Конфуций, но он не прав. Уничтожь желания и обретешь цель. Вот так будет правильнее. — И старик вновь погрузился в молчание.
Какая цель может быть у человека, сознание которого находится вне земли, подумал Артур, и ответ получался простым — внеземная. Что за внеземная цель? На земле-то не разобраться с земными целями, а тут — внеземная. Бред какой-то.
— Хозяин, — начал было Артур, подумав, что наконец наступило время для ответов на вопросы, которые он без конца задавал себе. — О чем ты думаешь?
Вместо ответа старик указал на горизонт.
Артур посмотрел и не поверил своим глазам. Среди барханов, то скрываясь, то появляясь вновь, двигался поезд. Самый настоящий поезд. Вагончики зеленого цвета, тупой нос локомотива. «Поезд, — удивился Артур. Это надо же. Он уже отвык от таких картин. — Поезд!» — и ощущение жизни почти угасшее вдруг нахлынуло и затопило все существо Артура.
Поезд промчался в пяти метрах. И замелькали вагоны, окна, лица. В поезде были люди. ЛЮДИ! И Артур вспомнил, как однажды он ехал из Владивостока в Москву. Ехал зайцем и спал под нижней боковой полкой. Рано утром проводница, подметая пол, отодвинула чемодан и мокрой шваброй стала полоскать прямо по животу. Она даже не поняла, что под полкой кто-то есть. Но Артур вылез сам и со слезами на глазах пошел сдаваться бригадиру. Семь дней. Это целая жизнь. Семь дней он ехал, работая ночным проводником. Люди входили и выходили, ели куриные яйца, помидоры, завернутые в фольгу, мужики пили водку и на каждой станции бегали за пивом. Водку продавала проводница, а пиво было для полировочки. Кто-то отставал. Кто-то пел. Кто-то спал. Рыжая баба умоляла переселить ее подальше от туалета, ее мучила астма. На пятый или на шестой день пожилой грузин уломал таки простушку из Уфы уединиться в купе.
— Артур, дарагой, пусти в купе на часик, мнэ с дэвушкой поговорить надо.
Девица весело и бесстыже смотрела на Артура.
Ночью завыла беременная тетка. Нашли врача. Тетка родила. Девочку. На утро все шло своим чередом. Глухонемые продавали порнографические карты. Старик пенсионер кормил собаку в тамбуре. Толстяк тупо смотрел в окно. Жизнь. Шла настоящая жизнь. И Артуру казалось, что эти люди уже и не знают, куда они едут. Они едут давно, очень давно. Когда-то они сели в этот поезд, зная, куда едут. Но потом забыли. Они жили, ели, ругались, рождались, умирали, бились за хорошие места, за купейные вагоны, за СВ, они подличали, рисковали, учились и все только для того чтобы ехать, ехать и ехать Хорошо бы в люксе. Еще лучше в ресторане. Одни трудились в поте лица, другим хватало созерцания заоконного пейзажа, но никто — никто! — уже не знал, куда едет поезд…
— Я думаю, — сказал хозяин песка, — о том, куда едет этот поезд…
И снова медленно потянулось ничего. Ничего. Впрочем, у Артура все лучше и лучше получались песчаные строение, он уже мог создавать целые города из песка. Он научился работать с крупицами, из которых состоял песок. Крупицы песка были квантами этого мира.
Однажды Артур сел рядом со стариком, сложил, как и он, ноги в позу лотоса, поднял лицо к солнцу и застыл, словно скала, погруженная в песок.
Времени нет, времени нет, все происходит сразу и одновременно, все во мне — и прошлое и настоящее и будущее.
Артур чувствовал, как он растворяется в песке, как превращается в песок, как становится песчинкой в этом огромном, бескрайнем море песка… Он песчинка, песчинка, одна из многих … одна из многих… Он такой же маленький, такой же одинаковый. Он часть этого целого. Часть океана песка, часть его души, его сознания, он песок, желтый песок мироздания.
Вдруг Артур почувствовал прикосновение. Да, да, легкое прикосновение. Он почувствовал слабое дыхание возле своего лица. Легкий запах молока и распускающихся почек.
Так пахла только она — Акфа.
— Акфа,— он поднял руки и почувствовал упругую мягкую бархатистую кожу. Он обнял ее и прижал к себе. Небольшие упругие грудки с набухшими сосками прижались к его телу.
—Ах, — легкий вздох. Ее волосы скользнули по его плечам, руки ощутили округлые бедра.
— Акфа, Акфа,— теплые молочные мягкие губы коснулись его губ. Кружилась голова. Он откинулся на песок и почувствовал на себе все ее тело, легкое, безупречное. Пальцы скользили по ее коже.
— Акфа, Акфа, — он чувствовал, как напряглось все его тело, как взламывало покой необузданное первобытное желание. Сердце бешено колотилось. Он перевернулся и, уложив ее на песок... очнулся.
Ничего. Но впечатление было настолько сильным, что он мог поклясться: это был не сон, он обнимал Акфу не во сне. Это был не сон, не мираж, а реальность. Хотя, что в этом мире сон, что мираж, а что реальность? Но он был с Акфой, он все еще чувствовал на своем лице не горячее дыхание. А руки еще продолжали сжимать нежное упруго тело.
— Я хочу выбраться отсюда! — закричал Артур. — Я хочу, я хочу!.. — но в пустыне ничего не шелохнулось и не дрогнуло.
Он подбежал к хозяину.
— Выпустите меня отсюда, выпустите, пожалуйста, ну зачем я вам нужен, отпустите меня. — Артур плакал навзрыд, не стесняясь своих слез. — Отпустите меня! — кричал он, барабаня по сухой спине мужчины.
Но тот молчал и не сопротивлялся.
Артур оттолкнул хозяина и побежал по пустыне. Бежать по барханам, утопая в песке, было тяжело. Он проваливался по колено и с трудом выбирался из песка. Подъем сменился склоном. Вниз бежать было легче, чем вверх. Он бежал и бежал. Падал и снова поднимался, и снова бежал. Казалось, он убежал далеко. Через какое-то время он обернулся. Дом, хозяин и скала оказались прямо за его спиной, как будто он не пробежал и десяти метров. Он снова побежал, но упал и обессиленный вновь обернулся и опять — скала, дом и его хозяин были рядом.
— Ты можешь уйти, вот твоя одежда, — хозяин протянул Артуру шорты и футболку. Все это время Артур был абсолютно голый.
Футболка и шорты были в крови.
— Это твоя кровь. У меня нет другой футболки и других шорт. В таком виде тебе нельзя появляться в Долине Осс. И еще тебе нельзя там пользоваться своей карточкой, тебя сразу обнаружат. Я выбросил ее.
— Но почему меня должны обнаруживать? — не вытерпел Артур, зная, что хозяин все равно не ответит.
(1247)